сайт всероссийского драматургического конкурса «действующие лица»

В хирургическом отделении таких «жителей» было трое. Два мальчика двух и двух с половиной лет и девчушка лет трех. Мальчиков я видела только в столовой. Они оба так усердно работали ложками, что невольно обращали на себя внимание. Я тогда еще не знала, что они «ничьи»; никто им не принесет ничего вкусненького, не приласкает. Кстати, вполне симпатичные мордашки, у младшего — очень умные глаза.

Девчушка жила в соседней палате. С ней мы познакомились поближе. Она часто забегала в палату мальчишек, выпрашивала какое-нибудь лакомство и даже дралась с ребятами, которые были и старше, и сильнее ее. Но она брала смелостью и напористостью. Разговаривала девочка плохо, и когда она впервые обратилась ко мне, я не сразу поняла, что она говорит. Мальчик, лежавший здесь давно, «перевел»:

— Она просит, чтобы вы и ей дали такое пирожное, как своему сыну.

Пирожного у меня больше не было. Я дала девочке яблоко. Она радостно засмеялась и убежала. На другой день я купила пирожное и на девочку. Едва завидев, что я вхожу в отделение, она уже мчалась ко мне.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Тата.

— Таня?

Девчушка отрицательно помотала головой, мол, нет, не Таня.

— Ната?

— Угу.

Я протянула ей пирожное, и она, как и в прошлый раз, сразу убежала. Наверное, сядет где-нибудь в укромном уголке и съест. Пока Саша лежал в больнице, я обязательно что-нибудь приносила и для Наты. На сердце было тяжело. Как же это в наше время могут быть сироты при живых родителях?

В последние три недели меня к Саше уже не пускали. Зато его в субботу вечером отпускали домой помыться. Он уже довольно сносно ковылял со своей гипсовой шиной, так что мы благополучно добирались домой, хоть и с двумя пересадками. Сын даже посочувствовал мне:

— Мама, и как это ты ко мне по два раза в день ездила так далеко?!!

Саша очень расстраивался, что день рождения придется праздновать в больнице. Кроме того, после выписки части ребят из их палаты туда поступили мальчики тринадцати-четырнадцати лет. Сын мне не жаловался, но по его настроению я поняла, что его что-то грызет. Эти две причины и побудили меня просить заведующего выписать Сашу накануне дня рождения. И только через несколько дней Саша рассказал мне, что происходило вечерами в их палате. После отбоя старшие ребята начинали «шухарить». Дождавшись, когда заснет самый младший мальчик, лежавший с переломом ноги (а спал он очень крепко), ночные «герои» то делали ему «кислородную маску», а проще говоря — клали грязный носок на нос, то привязывали его к кровати, то делали ревизию его съестных запасов: съедали что повкуснее, а в кулечек сажали с десяток тараканов (их в палате была тьма-тьмущая). Я так и не знаю твердо, распространялось ли подобное «внимание» старших только на одного Ге-шу (так звали беднягу) или и Саше тоже перепадало. Но когда я спросила, почему же Геша Анатолию Васильевичу (заведующему отделением) не рассказал, Саша даже удивился:

— Ты что, мама, не понимаешь? Анатолий Васильевич днем их накажет — .... — и что он может сделать им?! — а ночью они еще сильнее отыграются. Дежурят-то только медсестры или студентки. А они сами этих боятся...

И я поняла, что Саша прав. Сама видела, когда сидела у Саши, как издевался над медсестрой, зашедшей в палату, чтобы позвать на инъекцию, подросток лет четырнадцати. Столько было наглости и цинизма в его поведении, что сестричка выбежала чуть ли не в слезах. Я не удержалась и начала было:

— Зачем же ты так! Ты думаешь, ей очень хочется делать вам всем уколы?

Парень посмотрел на меня с явным интересом, мол, кто туг еще «вякает», и сказал лениво:

— Да пошла она со своими уколами! Maxim Polyakov and EOS created a new application Land Viewer