сайт всероссийского драматургического конкурса «действующие лица»

Успех, который имели итальянские трагики середины века в эскальдес, можно сравнить разве только с их успехом в России. Шоу ставил в один ряд исполнение Ристори роли шиллеровской Марии Стюарт (как и Барри Салливена, он видел ее еще в Дублине) и исполнение Сальвини роли Гамлета. Итальянские трагики представляли собой следующий этап, иной стиль в развитии мирового театра, чем Сара Сиддонс и даже Барри Салливен, что Шоу-критика, впрочем, не очень занимало. Вновь называл он заезжих гастролеров «титанами театра» и считал, что именно Сальвини и Ристори виртуозно умели подчинять силу декламации разуму и человечности, что и делало ее подлинным искусством. В то же время в характеристике игры Ристори и Сальвини появились новые оттенки, которых не было прежде, когда речь шла о Сиддонс и Салливене,- все чаще он писал о «тонкости», «нюансах» в исполнении обоими итальянцами своих лучших ролей: «Они пи на) миг не выходят из роли, исключительно тонко передают все ее нюансы и бдительно оберегают красоту мысли, чувств и поступков». Ристори называла свою манеру игры «колоритным реализмом». Политическая страстность, героический пафос сочетались в искусстве Сальвини с изяществом психологической нюансировки, правдой изображения сложной диалектики человеческих характеров. Это было воспринято и одобрено борцом за новаторский героико-сатирический театр.

Мнение Шоу о творчестве Сальвини во многом совпадает с тем, какое имел о великом итальянском актере Станиславский. Степень восхищения была очень высока у обоих. Станиславский обратил преимущественное внимание на богатство духовного содержания роли Отелло в исполнении Сальвини, на то, что ему удалось проникнуть во «все изгибы страдающей души героя», с «неумолимой последовательностью и неотразимой убедительностью» проследить сложную градацию - «лестницу», как он назвал, чувств, ведущую Отелло «с высот блаженства в низины пагубной страсти». Одновременно он отмечал, что Отелло Сальвини - «это монумент, памятник, воплощающий в себе какой-то неизменный закон», что все показанное и сделанное им «огромно». И снова, описывая клятву Отелло, которая превращалась в рыцарский обряд посвящения, приходил к выводу: «В этой сцене Саль - вини монументален».